Итальянская драма "Не уходи", пронзительная, как крик утопающего, история любви, в Россию пробралась тихой сапой. В самом начале августа ее еще не было в кинопрокатных планах, но сегодня, вслед за кофеиновым трипом Джима Джармуша, ее крутят в столичном кинозале "35 мм".

Он встретил ее в придорожной закусочной, когда его Volvo заглохла на приморском шоссе. Он был еще молод и бодр, рубашка сияла ослепительной белизной, а бороду не тронула седина. Она предложила воспользоваться телефоном и детской утиной походкой проводила к себе в плохо проветриваемое помещение с обшарпанными обоями и покосившимся распятием над кроватью. Он долго звонил куда-то, где бриз развевал белые занавески, но там почему-то не отвечали. Поэтому он выпил для храбрости и под Final Countdown по радио сжал ее подбородок и грубо толкнул к стене.

Она все пыталась вырваться и слабо шептала: "На помощь". Но он разодрал тонкий топик и впился ей в грудь в первый раз. "Не уходи" - это маленькая приватная драма, какие, должно быть, разыгрываются вокруг ежедневно: просто двери плотно закрыты и с улицы о них не узнать. Устроен фильм как ретроспектива: зажиточный испанский хирург сидит в приемном покое и вспоминает - как он вернулся домой, и на вечеринке плясали коллеги, а он все молчал, улыбался и что-то меланхолично жевал. Как сел потом в Volvo и снова поехал в закусочную. Как пустое холодное сердце наливалось теплом и однажды забилось в полную силу - как раненая птица в силках.

За стенкой, на операционном столе, лежит его 15-летняя дочь. Но он вспоминает другую женщину: ту, к которой вернулся в закусочную и спросил наконец ее имя. А после раз за разом насиловал, пока их криминальная связь не превратилась в странную любовь. Формально минорный "Не уходи" - бенефис некоего Серджио Кастеллито, цветущего 50-летнего итальянца, полжизни игравшего римских сердцеедов, а здесь отвечающего за режиссуру, сценарий и главную роль. На деле все не так. Единственной, зато ослепительной звездой здесь стала испанка Пенелопа Крус. В последние годы тонкостанную актрису ценила в основном светская хроника за платья с вырезами до попы, а также за тесный контакт с Томом Крузом. Но роман их заглох, Пенелопа покинула Голливуд и вернулась обратно в Европу, туда, где режиссеры помнят, что она, кроме волнующих вырезов, умеет еще прекрасно играть.

Тягучий, выматывающий "Не уходи" кажется ее монологом, трагедией нищей полотерки, которая не умела отказывать мужчинам и носила одни лосины в сезон. С широко расставленными коленями, расшатанной кукольной походкой и размазанной тушью на щеках, в "Не уходи" Крус полнится теми невыдуманными пороками, что редко попадают на страницы Playboy. Она не слишком красива, даже дурна собой, зато провоцирует в мужчинах грубейшую животную страсть. Промокампанию "Не уходи" можно было построить на сексе, написав, например, на плакатах, что Крус половину картины проводит без нижнего белья. Но прелесть зареванной Пенелопы совсем не в отсутствующем белье. Лучше всего настроение "Не уходи" передают первые кадры, где камера вслед за дождем медленно спускается с небес на землю, а там мигает "скорая помощь" и суетятся люди с носилками. Так и омытое дождем "Не уходи" - это хроника невольного грехопадения. Низвержение слабого человечка, от которого не остается ничего - только красная дешевая туфелька и дивное имя Италия на серой надгробной плите.